Первые карты Сибири, относящиеся еще к XV в., были иностранного происхождения; они, как и карты более позднего времени, в т. ч. и карты русского происхождения, являются теперь лишь картографическими памятниками и представляют исключительно библиографический интерес. К XV в. относятся: 1) карта Сибири, или, как тогда называли Сибирской Тартарии, Стефана Борджиа («Sebur civitas»), где Сибирь показана у восточного разветвления Волги; 2) карта Фра Мауро 1459, на которой «Provincia Sibir» и народ того же имени захватывают огромное пространство верховьев Камы и Вятки. Обе эти карты гомеровского типа, в них много фантазии, да и понятия Сибирь в современном значении этого слова тогда еще не было…
Первою рус. картою Сибири до-Петровского периода является карта 1667 или «Чертеж Сибирские земли», «збиранный» в Тобольске воеводой Годуновым в 1667. На этой карте север - внизу, юг (полдень) - наверху. Наиболее развит на карте бассейн Оби. Лена показана впадающей в море, омывающее вост. берег Сибири. В ю.-в. углу карты двумя стенами отделен Китай. В об’яснительной записке, приложенной к этому чертежу, кроме подробного описания рек, населенных пунктов и пр. приведены и расстояния между ними: «мера верстами и мильми и конною ездой». Измерение пути как верстами, так и временем проезда было тогда повсеместным. Вторая русская карта, являющаяся как бы исправленным изданием карты 1667, вышла в 1672 под названием: «Чертеж всей Сибири до китайского царства i до никаскаго», с об’яснительной запиской к нему «Список с чертежа Сибирская земли». Следующей по времени картой является чертеж Семена Ремизова 1697, один из вариантов этого чертежа ныне хранится в Географическом обществе. Особенно богато представлены на нем реки Сибири.
Сибирская Советская Энциклопедия - 1929 год
ХАБАРОВ И ПЕРВАЯ КАРТА СИБИРИ
Оставив небольшой отряд на берегах Амура, Хабаров вернулся в Якутск за подкреплением. Несмотря на то что он явился без добычи, власти тем не менее были удовлетворены теми сведениями, которые исследователь собрал в путешествии. В них Хабаров рассказывал о богатых землях Приамурья, о лесах, населенных множеством пушных зверей, и реках, изобилующих рыбой. Помимо того, землепроходец составил карту этого края, которая легла в основу карт Сибири 1667-1672 годов.
Набрав отряд из 110 добровольцев и 27 служилых людей и пополнив припасы, Хабаров летом 1650 года вышел из Якутска. К осени он добрался до оставленного гарнизона, расположенного в укрепленном городке Албазин на Амуре.
«ОПИСАНИЕ К ЧЕРТЕЖУ СИБИРСКОЙ ЗЕМЛИ»
Чертеж 1672 г. долго считался утерянным, но копия с него была впервые опубликована в 1888 г. в Швеции в альбоме Пальмквиста. Сохранилось и описание к этой карте под названием: «Список с чертежа Сибирской земли». В издании «Сибирские летописи» ее заглавие дано иначе: «Описание новые земли Сибирского государства, в которое оно время и каким случаем досталось за Московское государство и какое в той земле положение...». Представляет интерес и следующее место рукописи: «С левую сторону Ленскую позаде к Амурской стороне в море-океан больших рек пало: Охота, Рама, Товой, Тадуй, Анадыр, Пенжон, Камчатка, Чудон; а от Чюдона устья реки великий камень пошел во океян-море теплое за 500 поприщ и устье великие реки Амура возле края океана-моря теплого. А за тем камнем нос, который в морскую пучину пошел... А в великую реку Генесею морем-океаном водою и судами нет ходу за тем камнем великим и по ту сторону носа каменя за великими страшными льдами».
Однако в этом же документе, в другом его списке, есть место огромной важности.
В «Российском магазине», журнале, издаваемом трудами Федора Туманского, приведен отрывок из рукописи: «Описание к чертежу Сибирской земли». Вот этот отрывок: «...Амурским морем в Китайское царство ходу нет, для того, что лежит камень кругом всей земли от Мангазейского моря и до Амурского, и тот камень протянулся в море, и около его обойти никто не может, для того, что льды велики притискают и ростирают, а взойти на него человеку невозможно, а есть проход в Китайское царство» (Это отрывок из списка «Чертежа Сибирской земли» выписан из окладной Сибирской Губернии книги, сочиненной в бытность в Сибирском Приказе, см. 1721 г. сибирских дел. Опубликован Ф. Туманским - Российский магазин, ч, I, СПб., 1792, стр. 411).
В этом же документе сообщено: «...а от устья Колымы реки и кругом земли мимо устей рек Ковычи и Нанабары и Илии, Дуры до каменной преграды, как бывает, что льды пропустят, и до того камени парусом добегают об одно лето, а как льды не пустят, и по три года доходят».
Как явствует из этого места, в списке чертежа Сибирской земли, относящемуся к периоду не позже 1696 или 1697 гг., в этом документе совершенно несомненно напластование различных известий. В основе их лежит сведение о том, что между Мангазейским морем и Амурским, т. е. между Ледовитым океаном и Тихим, лежит камень кругом всей земли, что этот камень протянулся в море и что обойти его никто не может, вследствие великих льдов. Однако в том же документе дальше сообщено сведение другого порядка. Оказывается от устья Колымы реки, мимо устьев рек Ковычи и Нанабары и Илии и Дуры (Ковыча и Нанабара могут быть Анадырем, Дура - Амур) пройти можно.
Оказывается, бывает, что льды пропускают суда, и тогда до каменной преграды парусом добегают в одно лето, а в других случаях на это надо потратить и три года. Там же указывается, что если перейти через камень, с которого видны оба моря Ленское и Амурское, то приходят на реку Анадырь и тут промышляют рыбью кость. И дальше говорится о том, что каменный нос, протянувшийся между Нанабарой и Ковычей «насилу обходят» (стр. 16). Таким образом, дается иная версия о возможности хотя и с трудом, не только дойти до Каменного носа, но и обойти его морем.
Совершенно конкретные данные о том, что возможно морское плавание из устья Колымы к Амурскому устью или, во всяком случае, какой-то из рек Тихого океана, может быть, конечно, отзвуком похода Дежнева. К этой мысли приводит и упоминание о том, что перейдя через камень (Анадырский хребет) можно промышлять рыбью кость (моржовые клыки). Но самое интересное это то, что в варианте 1696 или 1697 гг. рассказывается о мореплавании кругом Чукотского полуострова, как о чем-то не только возможном, но и повторяющемся.
В манускрипте, хранящемся в рукописном отделе Ленинской библиотеки, опубликованном в издании Археографической комиссии «Сибирские летописи» (СПб., 1907) и Титовым в его книге «Сибирь XVII века» под заглавием «Описание новые земли, сиречь Сибирского царства» (Титов А.А. Сибирь XVII в., стр. 388—389.) (это «Описание» составлено после 1683 г.), говорится: «И от Байкала моря пошел пояс камень великой и непроходной позаде Лены реки, а пошел тот камень далече в море-океан на 500 поприщ и для того с Лены морем в Китайское государство и в великую реку Амуру проходу и проезду нет».
- Тобольск , Тобольский разряд , Русское царство
Биография
В 1621 году выступил поручителем под жалованной подтвердительной грамотой царя Михаила Фёдоровича старице Новодевичьего монастыря Александре (в миру Стефанида) вдове боярина Дмитрия Ивановича Годунова.
3 сентября 1670 года попал в государеву опалу. С Москвы был послан сыщик Андрей Павлович Акинфов и дьяк Иван Степанович Давыдов. И указано сыскать в Тобольске про воеводу Петра Ивановича Годунова с товарищи про сидение и раздор с князем Фёдором и с дьяком. Было велено выслать Петра Годунова из Тобольска в Москву тотчас. 6 сентября Пётр Годунов отбился от берега и поехал на своих подводах. По опальному делу Петра Годунова было наказано много служилых людей за «угождения и заушничество» воеводе .
Военная служба
Вклад в развитие Сибири
В 1667 по распоряжению Годунова составлена первая из известных карт Сибири - «Чертёж Сибирской земли», больше известная под названием «Годуновская карта». Карта отразила достаточно реальную схему рек Сибири и Дальнего Востока , а также городки и области расселения племён. Копия «Годуновской карты», тайно приобретённая и напечатанная шведским послом в Москве, стала ценным вкладом в европейскую географическую науку. Годунов составил также «Ведомость о Китайской земле и о глубокой Индии», которая впоследствии была переведена на греческий язык и получила широкое распространение.
Годунов Пётр Иванович (умер в 1670 году) - русский государственный деятель, стольник , воевода Брянска и Тобольска .
Биография
Военная служба
Провел полную реорганизацию войск в Тобольском уезде, заменив наёмные конные полки регулярной конницей. Сократил денежные и хлебные выплаты отслужившим, вместо этого увеличив их пашенные участки. Запланировал и создал засеки и остроги на южной границе российских владений в Сибири.
Вклад в развитие Сибири
В 1667 по распоряжению Годунова составлена первая из известных карт Сибири - «Чертёж Сибирской земли», больше известная под названием «Годуновская карта ». Карта отразила достаточно реальную схему рек Сибири и Дальнего Востока , а также городки и области расселения племён. Копия «Годуновской карты», тайно приобретённая и напечатанная шведским послом в Москве, стала ценным вкладом в европейскую географическую науку. Годунов составил также «Ведомость о Китайской земле и о глубокой Индеи», которая впоследствии была переведена на греческий язык и получила широкое распространение.
Другие заслуги
Годунов добился роста государственных доходов за счёт сбора ясака и других налогов. Кроме того, Годунов содействовал развитию земледелия , хлебопашества, льноводства и винокурения . В Тобольске во время службы воеводой наладил производство канатов и парусов.
Напишите отзыв о статье "Годунов, Пётр Иванович"
Примечания
Литература
- «Чертеж всей Сибири, збиранный в Тобольске по указу царя Алексея Михайловича», П. И. Годунов, 1667 год
- «Славянская энциклопедия. XVII век». Москва, ОЛМА-ПРЕСС, 2004 год
Отрывок, характеризующий Годунов, Пётр Иванович
У Стеллы было очень несчастное лицо, потому что она явно боялась это странное «красивое страшилище», но признаться в этом ей, по-видимому, не хватало духу. Думаю, она скорее бы пошла с ним, чем смогла бы признаться, что ей было просто-напросто страшно... Вэя, явно прочитав Стеллины мысли, тут же успокоила:– Он очень ласковый и добрый, он понравится вам. Вы ведь хотели посмотреть живое, а именно он и знает это лучше всех.
Миард осторожно приблизился, как будто чувствуя, что Стелла его боится... А мне на этот раз почему-то совершенно не было страшно, скорее наоборот – он меня дико заинтересовал.
Он подошёл в плотную к Стелле, в тот момент уже почти пищавшей внутри от ужаса, и осторожно коснулся её щеки своим мягким, пушистым крылом... Над рыжей Стеллиной головкой заклубился фиолетовый туман.
– Ой, смотри – у меня так же, как у Вэйи!.. – восторженно воскликнула удивлённая малышка. – А как же это получилось?.. О-о-ой, как красиво!.. – это уже относилось к появившейся перед нашим взором новой местности с совершенно невероятными животными.
Мы стояли на холмистом берегу широкой, зеркальной реки, вода в которой была странно «застывшей» и, казалось, по ней можно было спокойно ходить – она совершенно не двигалась. Над речной поверхностью, как нежный прозрачный дымок, клубился искрящийся туман.
Как я наконец-то догадалась, этот «туман, который мы здесь видели повсюду, каким-то образом усиливал любые действия живущих здесь существ: открывал для них яркость видения, служил надёжным средством телепортации, вообще – помогал во всём, чем бы в тот момент эти существа не занимались. И думаю, что использовался для чего-то ещё, намного, намного большего, чего мы пока ещё не могли понять...
Река извивалась красивой широкой «змеёй» и, плавно уходя в даль, пропадала где-то между сочно-зелёными холмами. А по обоим её берегам гуляли, лежали и летали удивительные звери... Это было настолько красиво, что мы буквально застыли, поражённые этим потрясающим зрелищем...
Животные были очень похожи на невиданных царственных драконов, очень ярких и гордых, как будто знающих, насколько они были красивыми... Их длиннющие, изогнутые шеи сверкали оранжевым золотом, а на головах красными зубцами алели шипастые короны. Царские звери двигались медленно и величественно, при каждом движении блистая своими чешуйчатыми, перламутрово-голубыми телами, которые буквально вспыхивали пламенем, попадая под золотисто-голубые солнечные лучи.
– Красоти-и-и-ще!!! – в восторге еле выдохнула Стелла. – А они очень опасные?
– Здесь не живут опасные, у нас их уже давно нет. Я уже не помню, как давно... – прозвучал ответ, и тут только мы заметили, что Вэйи с нами нет, а обращается к нам Миард...
Стелла испуганно огляделась, видимо не чувствуя себя слишком комфортно с нашим новым знакомым...
– Значит опасности у вас вообще нет? – удивилась я.
– Только внешняя, – прозвучал ответ. – Если нападут.
– А такое тоже бывает?
– Последний раз это было ещё до меня, – серьёзно ответил Миард.
Его голос звучал у нас в мозгу мягко и глубоко, как бархат, и было очень непривычно думать, что это общается с нами на нашем же «языке» такое странное получеловеческое существо... Но мы наверное уже слишком привыкли к разным-преразным чудесам, потому что уже через минуту свободно с ним общались, полностью забыв, что это не человек.
– И что – у вас никогда не бывает никаких-никаких неприятностей?!. – недоверчиво покачала головкой малышка. – Но тогда вам ведь совсем не интересно здесь жить!..
В ней говорила настоящая, неугасающая Земная «тяга к приключениям». И я её прекрасно понимала. Но вот Миарду, думаю, было бы очень сложно это объяснить...
Годунов Пётр Иванович (умер в 1670 году) - русский государственный деятель, стольник, воевода Брянска и Тобольска.
Биография
В 1650 году Пётр Иванович Годунов местничал с князем Н. И. Одоевским и Шереметевыми. В 1654-1656 годах служил воеводой в Брянске и в период русско-польской войны (1654-1667) ходил в чине ясаула государева полка к Смоленску. В 1667 году назначен воеводой в Тобольск, где и скончался в 1670 году.
Военная служба
Провел полную реорганизацию войск в Тобольском уезде, заменив наёмные конные полки регулярной конницей. Сократил денежные и хлебные выплаты отслужившим, вместо этого увеличив их пашенные участки. Запланировал и создал засеки и остроги на южной границе российских владений в Сибири.
Вклад в развитие Сибири
В 1667 по распоряжению Годунова составлена первая из известных карт Сибири - «Чертёж Сибирской земли», больше известная под названием «Годуновская карта». Карта отразила достаточно реальную схему рек Сибири и Дальнего Востока, а также городки и области расселения племён. Копия «Годуновской карты», тайно приобретённая и напечатанная шведским послом в Москве, стала ценным вкладом в европейскую географическую науку. Годунов составил также «Ведомость о Китайской земле и о глубокой Индеи», которая впоследствии была переведена на греческий язык и получила широкое распространение.
Другие заслуги
Годунов добился роста государственных доходов за счёт сбора ясака и других налогов. Кроме того, Годунов содействовал развитию земледелия, хлебопашества, льноводства и винокурения. В Тобольске во время службы воеводой наладил производство канатов и парусов.
В конце прошлого века была обнаружена «Роспись против чертежу Сибирской земле» — находка чрезвычайной важности, если учесть, что «росписи» были текстовым приложением к картам XVII века, дополняли и расшифровывали географическое изображение и вместе с ним составляли единый документ. А в 1958 году было опубликовано обнаруженное свидетельство современника «Росписи», автора первой истории Сибири, крупнейшего картографа того времени Семена Ремезова. Он писал: «...В лето 7176 (1667 г.) по указу великого государя (Алексея Михайловича) по грамоте в Тобольску учинен сей чертеж снисканием и самотрудием и географством стольника и воеводы Петра Ивановича Годунова... граду Тобольску и окресным сибирским градам, странам и землям и селению по рекам и между ними расстояние пути...» И именно ради этой цели, как явствует из самой «Росписи», в тобольской съезжей избе опрашивали «всяких чинов людей, и иноземцев тобольских, и приезжих бухарцев, и татар, которые в сибирских и во всех городех и острогех хто где бывал, и городы, и остроги, и урочища, и дороги, и земли знают доподлинно...».
Сколь насыщена была географическими сведениями эта «Роспись», можно представить даже по маленькому отрывку из нее: «...от Тобольска ж вниз по реке Иртыше мимо Демьянских ям до Самаровского яму дощаником ходу 2 недели, а от Самаровского яму вниз же до устья Иртыша реки ходу полднища. А от устья Иртыша реки вверх по реке Обе до Сургута ходят дней по 9, а от Сургута до Нарыму ходят недели по 3 и 4... От Якуцкого острогу по Лене ж реке вниз до моря ходу 3 недели. И промеж Леною и Киренкою реками монастырь да погост, а промеж монастырем и погостом 3 версты... А от Ушуры реки по Амуру живут даурские люди, и городки у них во многих местах построены, и яровой всякой хлеб сеют, и яблоки, и груши, и арбузы, и дыни, и огорцы, и всякий русский овощь по Амуру родитца. А от устья Хамуна реки вниз же по Амуру-реки до моря до Гилянские земли ходу 2 недели...»
Знакомство с богатейшим географическим содержанием приложения к карте делало очевидным значимость самой карты, которая, по словам Ре-мезова, была «всем сибирским жителям первое вново, сибирский чертеж в великое удивление, яко много лет при житии их проидоша, и неведомы орды сосед жилища».
И вот наконец были найдены в разное время и в разных странах копии самой карты, причем в нескольких вариантах — на русском, шведском, немецком и голландском языках.
И сразу — разочарование. Копии оказались маловыразительными, схематичными чертежами, значительно уступающими по своей содержательности приложению.
На картах не оказалось не только многих мелких перечисленных в «Росписи» объектов, но даже некоторых крупных населенных пунктов. Не было и обозначений, «где меж слобод Тобольского и Верхотурского уездов построить какие крепости». Не отмечен открытый путь в восточные страны и «сколько ж водами до Китая ходу». Авторы чертежа забыли даже использовать «азбуку по чему знать городы, и остроги, и слободы, и реки, и озера, и волости, и зимовья, и кочевья». Это должна была быть впервые употребленная в русской картографии система условных обозначений. Только напрасно обещала нам эту «азбуку» «Роспись» — на копиях ничего подобного не было.
И вот уже не одно десятилетие мысль исследователей ищет разгадку этих несоответствий. Отправной точкой всех предположений является сообщение о том, что в самом начале января 1667 года из далекого Тобольска в Москву прибыла почта. Почте из Сибири придавалось значение государственной важности, поэтому приказной дьяк сразу же своей личной подписью засвидетельствовал прибытие бумаг «176 года генваря в 3 день тобольским сыном боярским з Давидом Бурцевым». В числе этих бумаг была и карта Годунова вместе с прилагающимся к ней текстовым описанием — «Росписью», на которой помечено: «чертеж каков прислан с сею росписью к великому государю взнес окольничей Радион Матвеевич Стрешнев».
Первая генеральная карта Сибири?
В тобольской съезжей избе уже не один месяц шла напряженная работа. Разбирали груды скопившихся чертежей, целыми днями опрашивали «всяких чинов людей, и иноземцев тобольских, и приезжых бухарцев, и татар».
Завершалось составление карты, о которой Ремезов сказал: И се первое чертежное описание Сибири от древних жителей.
Оказывается, никогда и никому прежде не предоставлялась возможность окинуть единым взглядом новые российские земли. И вот теперь, укладываемые в условные линии годуновского чертежа, они красноречиво говорили о необъятных ее просторах, вплоть до Ледовитого моря на севере и Теплого на востоке. Кроме того, наличие карты облегчило бы выполнение обширных задач по обеспечению новых городов хлебом, поиску пашенных мест, разведке полезных ископаемых, установлению нового пути в Мангазею, приведению в российское подданство сибирских народов и т. д. Это, конечно, прекрасно понимал и тобольский воевода Петр Иванович Годунов — человек, судя по документам, деловой, энергичный и государственно мыслящий.
Было ясно, что с картой затягивать нельзя. Но, несмотря на все старание, несмотря даже на грозные предупреждения из Москвы, окончание работы задерживалось. Все-таки это была во многом не познанная и таящая на каждом шагу опасности новая земля — Сибирь! Какие-то важные сведения могли не подоспеть вовремя. Что-то вызывало сомнение или требовало уточнения, ведь недаром первым и наиглавнейшим требованием к географическим документам была «доподлинность». А может, и еще какие неведомые причины могли задержать работу. И тут, в этой напряженной ситуации, Годунов принимает единственно возможное и спасительное для себя решение. Он отчитывается перед государем в огромной проделанной работе «Росписью» и посылает вместе с ней ту карту, которая и была «взнесена» в палаты. Только это была не сама ожидаемая карта, а ее эскиз. Эскиз упрощенный, сделанный лишь для того, чтобы дать общее представление о Сибири и о готовящейся подробной карте.
Косвенно этот вывод подтверждает и указание «Росписи», что ей соответствует слово в слово текст на карте, заключенный в круги — «клеймы». Эти «клеймы», по-видимому, обрамляли оригинал, как это иногда в то время делалось. А на обнаруженных копиях «годуновского» чертежа этих «клейм» нет.
«Но, — возражают другие ученые, — на наш взгляд, найденные копии «годуновской» карты сделаны все же с оригинала «чертежа» всей Сибири! Только оригинал этот — не тот, который обещала «Роспись». И вот почему.
Итак, в январе 1677 года был «взнесен» к государю «годуновский» чертеж...
Итог до нас не дошедшего?
Хотя как сводная карта «годуновский» чертеж и был первым, но ко времени его составления было накоплено уже так много сведений о Сибири, русская картография имела столь богатые и давние традиции, что создателям «годуновской» карты было на что опереться.
«И пребывает сей первоначальный Годуновский печатный чертеж с 176 (1667) года и по нынешний 205-й год (1696) без прилогов селищ и волостей и немирных землиц», — отмечал Семен Ремезов. Значит, когда-то «годуновский» чертеж существовал вместе с «прилогами», т. е. приложениями — серией так называемых региональных чертежей. Если это так, то дошедшая до нас в копиях карта была частью многолистного географического документа. Тогда становится понятным и назначение обзорной карты-схемы: дать общее представление об обширности сибирской территории и впервые показать ее расположение относительно двух океанов (отметим это исключительно важное открытие, сделанное землепроходцами). У региональных чертежей было иное назначение.
Большой знаток сибирской истории и архивов Н. Н. Оглоблин, обнаруживший оригинал «Росписи», писал, что в делах Сибирского приказа встречались ему указания на сотни чертежей уездов, городов, волостей, речных систем, выполненных в виде региональных карт.
Начиная со второй половины XVI века, одновременно с продвижением «промышленных» и «служивых» людей к востоку от Уральских гор началось картирование присоединяемых к России сибирских территорий. Подтверждение тому — «Наказ князю Петру Горчакову, посланному в Сибирские городы... присмотреть под город место, где пригоже, где быти новому городу... заняти город и на чертеже начертит и всякие крепости выписать». Составление этого «наказа» датируется 1594 годом.
Есть и еще более раннее свидетельство, восходящее... к Ивану Грозному! «Якож в древние лета, преж Ермакова взятия Сибири, в лета 7075 (1567 г.) посланы были с Москвы в Сибирь, по указу великого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси самодержца, атаман Иван Петров... с товарыщи 20 человек на восток и юг для проведывания земель соседних царств, и язык орд, и волостей в каком расстоянии от Москвы и сколь далеко подлегли к Московскому государству». Эти люди «отчасти в путях вразумишася и видеша прилежащие страны» выполнили указание царя, «подаша доезд» — отчет. Хотя в этом документе и нет прямого указания на то, что была составлена карта, но именно в это время на западноевропейских картах стали впервые появляться реальные, а не вымышленные, как прежде, географические объекты Сибири. Вне всякого сомнения, информация, получаемая западными картографами, была добыта русскими землепроходцами.
Контроль за сбором сведений и описанием проведанных «землиц» был весьма строгим. Из Москвы требовали отчетов и чертежей с воевод, а те — с руководителей отрядов, снабжая их при отправке в дальние походы разработанными (каждый раз специально) инструкциями — «наказными памятями». «С устья Куты реки в верх по Лене, покамест можно дойти, описать и сметить пашенные места и сенные покосы, и Лене реке до вершины и падучим в нее сторонним рекам зделать чертеж», — приказывал Василию Витязеву воевода. «Брацкому острогу и Байкалу и Ламе озере и иным падучим рекам оставить чертеж», — напоминалось открывателю Байкала Курбату Иванову. «И тебе Ерофейку, с тою ясачною и казенною казною послать в Якуцкий острог... рекам чертеж, и отписать в съезжую избу», — напутствовал воевода Хабарова, провожая его в легендарный поход на Амур.
Возвращаясь из своих трудных и опасных путешествий, землепроходцы-первооткрыватели, понимая всю важность и ответственность возложенной на них задачи не только «подводить под ясак» сибирские народы, но и «проведать землицы», описывали увиденное в своих «скасках» и «отписках», прилагая к ним пусть примитивные, но достоверные чертежи. И думается, делали они это не столько под «нажимом» начальства, сколько по собственной инициативе, трудолюбию и природной любознательности. Ведь как часто эти отважные люди сами просили отпустить их в неизведанное и уходили, ничего не имея за душой, даже «казенного довольствия»!
Вот и какой-то Лука, о котором мы почти ничего не знаем, в самом начале XVII века на свои страх и риск совершил беспримерный по смелости поход на восток, пройдя на своем коче гигантское расстояние вдоль арктического побережья Сибири, оставил позади устье Енисея и открыл реку Пясину. Этот подвиг стоил Луке жизни, но он успел составить отчет и чертеж, которые дошли до Москвы. Их видел в 1602 году голландский картограф Исаак Масса, который и опубликовал карту Луки в Амстердаме, сопроводив ее таким комментарием: «Путешественники нашли много различных и редких островов, рек, птиц, диких зверей — все это далеко за Енисеем».
Сама карта не дошла до нас, как безвозвратно погибли во время тревожных событий нашей истории и многие-многие другие. Нередко причиной этому были и пожары — известный бич деревянных русских городов. Только во время одного такого грандиозного пожара в Москве в 1626 году и только в одном Сибирском приказе погибло около двух с половиной сотен чертежей Сибири! А ведь они были еще в Разрядном и Межевом, Посольском и Царском приказах. Горели Тобольский, Якутский, Иркутский и другие сибирские архивы. Исчезали частные собрания любителей древностей. И были среди этого картографического богатства также и многолистные чертежи. Историк и географ В. Н. Татищев в середине XVIII века держал в руках чертеж «...по одно Казанское владение, как мне помнится, на 16 листах делан без масштаба...».
Из всего этого исторического наследия до нас дошла лишь его малая толика. А теперь сопоставим все вышесказанное с сообщением «Росписи», что по приказу Петра Годунова в Тобольске «был збиран на листе» чертеж. То есть собран. Собран на основе многих уже имевшихся и специально заказанных для этой цели региональных чертежей. То есть «Роспись» относилась не к отдельной карте, а к многолистному географическому своду, собранному из множества подробных региональных чертежей. Но свод этот открывала обобщенная, не перегруженная деталями, «збиранная на листе» карта всей Сибири. Она, по замыслу авторов, должна была показать впервые ее масштабы и также впервые ее расположение относительно двух океанов. Эта вводная карта и оказалась тем единственно дошедшим до нас документом, который мы называем «чертежом Годунова».
Но оппоненты возражают — не слишком ли таинственно исчезновение всех карт, кроме одной, вводной? Ведь не могли же все они храниться в разных местах.
И тут мы должны познакомиться! с еще одной гипотезой.
Итак, гонец из Тобольска доставил в Москву карту, которая тотчас была «взнесена» к государю...
«Соблюдение строжайшей тайны»?
Царь Алексей Михайлович всегда проявлял большой интерес к географической науке. Недаром же кровлю дворцовых палат венчал гигантский медный глобус, подаренный ему голландцами (его и сейчас можно видеть в Историческом музее). Еще одно свидетельство этому и огромная проводимая по его указу в 60-х годах картографическая работа. Но не ради чистой науки она проводилась. Обороноспособность государства и безопасность его границ, основанные на знании российских земель и народов, их населяющих, — вот что было наиглавнейшим. И не случайно в эти годы прибыл в Тобольск со своим полком воевода Петр Годунов — человек, на которого можно было положиться. А годы эти для Западной Сибири были очень неспокойные. На русские еще не окрепшие поселения участились набеги из-за Урала башкирских феодалов, объединившихся с воинственными племенами на юге. Разведка путей их продвижения, строительство крепостей, охрана водных дорог, волоков, переправ — короче, обеспечение безопасности Сибири — было для Годунова первоочередной задачей. Это подтверждает и сама «Роспись» к «годуновской» карте. Недаром она начинается с самого главного: «Роспись против чертежу... Сибирской земле, городам и острогам, и слободам, и где меж слобод Тобольского и Верхотурского уездов построить какие крепости... и сколько где у крепостей... посадить драгун».
Это была карта прежде всего стратегического назначения! «От Тобольска ж вверх по Тоболу реке до острожку на усть Тарханки реке 120 верст, на которые места приход воинским людям кучумовым внучатам с калмыки быть драгуном роте... А от Елуторские слободы по Исете реке до Исецкого острогу быть драгуном роте... а по сказке Доматова монастыря старцев, что де у них драгун не надобно, потому что де монастырь их далеко за реки и за озеры, и за болоты и воинским людем проходу на монастырь не бывало и ныне не будет...» И так далее.
Понятно, что такую карту должны были пуще жизни оберегать от «чужого глазу». И все-таки она ушла за границу. И может быть, причину этого следует объяснить следующим.
Попав в Москву, карта стала сразу объектом особого внимания иноземных «гостей». Вот строки из дневника секретаря шведского посольства Прютца: «Приложенную ландкарту Сибири и пограничных с ней стран я скопировал 8-го января в Москве... с оригинала, данного мне на несколько часов князем Иваном Алексеевичем Воротынским, с тем чтобы я ее только посмотрел, но отнюдь не счерчивал».
Попала эта карта и к самому послу Кронеману, который сделал свою копию и отправил с неприкосновенной дипломатической почтой ценный пакет, сопроводив такими словами: «Карту всех этих стран, которую прислал недавно по указу Его Величества Тобольский воевода Годунов, показали мне, и я снял копию, получив позволение продержать у себя ее одну ночь».
Таким образом, получается, что приближенные царя сами давали в руки соперников важный стратегический документ, наивно полагая, что просьба продержать его у себя одну ночь, «но отнюдь не счерчивать», непременно будет выполнена. Неужели государственные мужи того времени ничего не знали о древней и прекрасно разработанной науке шпионажа, следовавшей всегда, как тень, за наукой открытия Земли?
Карты, привозимые из далеких походов, содержали не только географические сведения об открытых землях. В них содержалась информация о действительной или возможной мощи соперника, его политическом, экономическом и военном потенциале. И «энтузиазм», с которым стремились добыть подобные сведения в России, не мог сравниться ни с чем. Так было и до описываемых нами событий, и позже. Чтобы не быть голословным, приведем лишь несколько примеров из этой своеобразной «летописи».
Известно, что некий курляндский гражданин Рейтенфельс предлагал Ватикану за соответствующую плату продать сведения о землях к востоку от Урала при условии соблюдения строжайшей тайны. Известно также, что члены ордена иезуитов даже письменно разработали «инструкцию», которой снабжали отправляющихся в Московию, чтобы те выведывали сведения о русских путях в страны Востока — «с осторожностью, как бы мимоходом, вылавливать новости сетью хитрости, чтобы не обращать внимание московитов» на интерес чужеземцев. Еще известно письмо британского посла, просившего держать в строжайшей тайне похищенную им русскую карту, — как бы виновному не пришлось «отбывать наказание в указанных местах». И так далее...
Интерес к Сибири далеко выходил за рамки чисто географической любознательности европейских политиков.
Среди прочих дел европейские монархи находили время, чтобы обсудить проекты вторжения в Сибирь. Корабли Голландии, Швеции, Англии и других стран стремились проникнуть к ее арктическому побережью.
А что же русские? Не понимали угрожающей опасности? Понимали. И старались предотвратить ее. Вот этому доказательства.
Не раз под любым благовидным предлогом иностранные торговые и дипломатические посланники просили пропустить их посмотреть Сибирь или хотя бы проехать через нее в страны Востока. И всегда получали твердый отказ: «Русским людям изъян будет». Еще в 1619 году вышел грозный указ: «Чтобы немецкие (т. е. чужеземные) люди в Мангазею отнюдь дороги не проискивали, а будет кто с немецкими людьми ездити или в Мангазею дорогу учнет указывати, и тем людям быти от нас в великой опале и в смертной казне».
Как же все это увязать с фактом непонятной доверчивости русских правителей и их верой в порядочность чужеземных «гостей»? Ведь они же сами отдавали важнейшую карту в руки немцам, шведам, голландцам. И ее показывали открыто, чем, кстати, не преминул воспользоваться шведский военный атташе Пальмквист, в альбоме которого и были обнаружены три копии карты Годунова.
А дело в том, что показывали... вовсе не ту карту, что была «взнесена» государю, а какую-то упрощенную схему, сделанную в уменьшенном размере. Вот почему на копиях, что сняли Прютц, Кронеман и другие, не было «обещанных» клейм, резко разнились масштабы, удивительно бедна была географическая номенклатура копий, да и само техническое исполнение их значительно уступало даже более ранним образцам русской картографии. Трудно даже отделаться от впечатления, что демонстрировали иностранцам схематический чертеж
Сибири, в котором скрывалось то, что нужно было скрыть и показывали лишь то, о чем хотели сказать. В частности, об обширной территории Сибири, а следовательно, о мощи Русского государства и нашем приоритете на открытые земли. К слову заметим, что несколько позже опубликование некоторых сибирских карт вызвало в западноевропейской прессе сомнение: уж не умышленно ли русские удлиняют на картах свои границы с целью запугать другие страны?
А в это время полная и подробная карта Сибири лежала, как ей и подобало, в надлежащем месте и тщательно охранялась.
Итак, три гипотезы — три разных пути поиска. Есть еще и другие гипотезы, и другие пути. Основное же нам ясно.
В начале января 1667 года в числе бумаг, прибывших в Москву из Сибири, находилась первая в истории сводная карта открытых и исследованных сибирских земель и текстовое приложение к ней — «Роспись». Как выглядел этот чертеж, который был «збиран» старанием стольника и воеводы Петра Ивановича Годунова, сказать невозможно. Может быть, долготерпение поиска исследователей и будет наконец вознаграждено всепроясняющей находкой: ведь немало еще открытий сулят русские и западноевропейские архивы. Но самое главное нам очевидно: в XVII веке русские землепроходцы вписали яркую страницу в летопись мировых географических открытий, создав карту неизведанной и труднодоступной части самого большого континента.